— И что вы предлагаете?
— Передать сведения о совершенно бесчеловечном поведении Драгомирова на Кавказе в руки французов. Им терять нечего. Вот пусть и выскажутся от лица "прогрессивной европейской общественности" о том, что там происходит. Да и вообще — нас никто не останавливает додумать происходящее. Помните, как во времена Восточной войны, мы смогли выставить русских кровожадными существами в глазах Европы? Думаю, французы справятся с подобной задачей более чем. А мы им не станем в этом мешать. Эти дикие звери с востока… — улыбнулся граф Дерби. — Что может быть страшнее для любого француза?
— Хорошо. Подготавливайте материалы. И постарайтесь, чтобы в наших журналах и газетах эти публикации нашли отклик. Мы должны осудить излишнюю жестокость русских, но умеренно и аккуратно.
— Мы уже над этим работаем, — кивнул головой Дерби.
— Не сомневаюсь. Что еще нового у русских?
— Они поднимают турецкий флот.
— Что?! Как?!
— В Бургасской затоке находится постоянно несколько крупных барж и ведутся интенсивные водолазные работы. Подобности мне не известны, так как иностранные наблюдатели туда не допускаются.
— А что считают наши эксперты?
— Они говорят, что у русских что-то может даже получиться. Правда, в этом случае, они считают, что корабли окажутся практически золотыми. То есть, стоимость их подъема и ремонта превысит стоимость постройки.
— У Александра хватит ресурсов на подъем этих кораблей?
— Я думаю, что да. Уже два года как в Севастополе происходили какие-то дела, связанные с водолазами. Открыли особую школу для военных моряков. Вели активную практику обучения, работали над очисткой и исправлением дна рейда. Поговаривают, что для работ в Бургасской затоке даже новое оборудование какое-то завезли.
— Откуда они его могли взять? У нас купили? Кто посмел им продать его?
— По тем отрывочным сведениям, что я получил, все завезенное оборудование имеет новую имперскую маркировку, что говорит о самостоятельном производстве.
— Вы серьезно?
— Вполне. Даже более того. Мне кажется, что Александр заранее готовился к обширным водолазным работам. Уже через трое суток после разгрома турецкой эскадры в зоне затопления начались какие-то шевеления. А через неделю подошли несколько крупных барж, встали на якоря и начали спускать под воду какие-то грузы на металлических тросах.
— И все равно — выглядит совершенно не реально.
— Я с вами согласен. Однако если рассматривать ситуацию с точки зрения здравого смысла, то Александр может планировать не корабли поднять целиком, а пушки и отдельные элементы. Там ведь свыше двадцати пяти тысяч тонн железа лежит — что-нибудь да получится поднять.
— Хм. А вы сами считаете, что Александр просто пытается прибраться на дне?
— Да. Именно так. Подъем кораблей такого тоннажа весьма сложная задача. Да и зачем они ему? А вот разобрать суда на металл, хотя бы частично — идея недурна. Впрочем, мы можем запросить у русских официальный ответ по этому вопросу.
— Не стоит. Я не думаю, что нужно демонстрировать свою озабоченность по таким мелочам.
— Ваше право, — улыбнулся граф Дерби.
— Итак. Подведем итог. Третий пехотный корпус завершает разгром турок, окопавшихся в Софии? Так?
— Да. Их уже окружили и аккуратно осаждают, стараясь максимально ограничить собственные потери.
— Сколько турки продержатся?
— Не больше месяца.
— Хорошо. Первый и второй корпуса сейчас стоят под Стамбулом?
— Так точно. Первый корпус занял оборону в районе Дарданелл, а второй переправился на азиатский берег, и занимается подготовкой оборонительных рубежей.
— А в самом Стамбуле кто?
— Три резервные пехотные бригады. Кстати, еще две так же пересекли Босфор и активно помогают второму корпусу в развертывании обороны.
— Обороны? Зачем? Они не собираются наступать?
— Видимо, Александр считает, что нужно подстраховаться.
— А что в самой Малой Азии происходит?
— Там относительно спокойно. Четвертый пехотный корпус стоит обороной под Эрзурумом и дальше не продвигается. Его прикрывают кое-какие вспомогательные части, преимущественно казачьи сотни, обеспечивающие боевое охранение флангов. Все остальные резервы стянуты на Северный Кавказ и освободятся не раньше лета следующего года. Кроме того, союзная персидская армия находиться в довольно тяжелом положении, ибо турки серьезно их побили, отражая попытку крупного наступления. То есть, персы ничего предпринимать не будут. И долго. Им бы новых бойцов набрать. Султан Египта тоже весьма умерен в своей военной активности.
— Эфиопия? Они случаем не участвуют в этом безумии? Слишком часто я читаю о них в газетах.
— Участвуют. Но ограничено. Их флот свирепствует в Красном море и топит все, что плавает под турецким флагом.
— Флот? — Недоверчиво переспросил премьер-министр.
— Бывшие корабли Ее Величества, захваченные повстанцами на рейде и присвоенные себе.
— И мы до сих пор не потопили эти лоханки?
— Никак нет. После генерального сражения в Английском проливе мы бросили практически все силы на прикрытие наиболее опасного участка в северной Атлантике. Французы ведь буквально с ума сошли!
— Да знаю я, знаю. Потопили мы у них несколько корабликов. Чего они так расстроились? — Скривился Гладстон. — Всем же понятно, что мы спасали их суда от загребущих рук русского Императора.
— Вы же знаете этих французов.
— Знаю. Кстати, у них много еще кораблей? Почему королевский флот никак не может с ними расправиться?
— Прилично. Они выпустили в море даже корабли времен наполеоновских войн в качестве автономных рейдеров. Кроме того, недавно я узнал весьма неприятную историю. — Граф Дерби лукаво улыбнулся. — Помните ту мощную эскадру парусно-винтовых фрегатов, которые на верфях САСШ и КША строили для нужд Бразильской Империи?
— Да. Двадцать тяжелых фрегатов с мощными паровыми машинами и нарезными пушками. Вы, все-таки не смогли заблокировать их продажу?
— Мы поднесли более ста тысяч фунтов стерлингов ради установления запрета на продажу этих кораблей Бразилии. — Эндрю выразительно посмотрел на Гладстона.
— Их продали французам? — Вскинул брови Уильям.
— Именно. На кораблях САСШ в Филадельфию, где стоял этот флот, переправились французские команды и, приняв суда, вышли на наши коммуникации. Это очень серьезная проблема. Кроме того, мы сами виноваты в этой ситуации. В конце концов, компании, строившей эти корабли, нужно было как-то возвращать деньги, выданные ей под приличный процент банком Моргана. Нужно было их попросту перекупать. Так что, — печально покачал головой Эндрю, — мы обхитрили сами себя.
— Это ужасно! Что говорит сэр Чилдерс?
— Разводит руками. Он считает, что эти фрегаты смогут очень серьезно затруднить перевозки в Индию. Да и потопить их будет не просто. У нас после того страшного сражения ведь остался всего один броненосец, да и тот побитый так, что едва на плаву держится. Так что, в сущности, нам приходится с французами сталкиваться старыми парусными флотами. А в этом аспекте мы не сильно их превосходили даже до прибытия этих двадцати тяжелых фрегатов.
— Это же означает прекращение поставок в Индию, — сокрушенно покачал головой Гладстон.
— Да. В перспективе года, если не случится какого-то чуда, французы смогут перерезать нам североатлантические коммуникации практически полностью. Или причинить чрезвычайно большой урон. Вы понимаете, о чем я говорю? Сэр, если в ближайшее время Париж не капитулирует, то ситуация в Индии выйдет из-под нашего контроля.
— И как вы предполагаете это делать? Довериться русским?
— Не только, сэр. Безусловно, главную скрипку должен сыграть Александр. Однако чтобы максимально нейтрализовать успех в политическом плане, я считаю, что нужно поступить точно так, как мы поступали с Бонапартом — собрать крупную антифранцузскую коалицию. За счет чего роль России будет максимально смазана из-за большого количества участников.
— Вы считаете?
— Вполне. По крайней мере, формально. Я думаю, можно рассчитывать на Ганновер, Баварию, Бельгию, Австрию, Испанию и даже, чем черт не шутит, Швейцарию. Всех нужно звать к этому ужину.
— А как быть с обиженными аппендиксами? — Улыбнулся Гладстон.
— Пригласим и их. В конце концов, Дания и Греция хоть и не представляют ничего серьезного в военном плане, но в качестве дополнительного политического противовеса России окажутся нелишними. Думаю, можно будет задействовать даже Богемию с Венгрией. Попробовать, по крайней мере.
— С таким подходом вы и Ирландии предложите поучаствовать?
— Почему нет?
— Потому, что это ирландцы!
